|
Никого не будет в доме,
Кроме сумерек. Один
Зимний день в сквозном проеме
Незадернутых гардин.
Только белых мокрых комьев
Быстрый промельк моховой.
Только крыши, снег и, кроме
Крыш и снега, - никого.
И опять зачертит иней,
И опять завертит мной
Прошлогоднее унынье
И дела зимы иной,
И опять кольнут доныне
Неотпущенной виной,
И окно по крестовине
Сдавит голод дровяной.
Но нежданно по портьере
Пробежит вторженья дрожь.
Тишину шагами меря,
Ты, как будущность, войдешь.
Ты появишься у двери
В чем-то белом, без причуд,
В чем-то впрямь из тех материй,
Из которых хлопья шьют.
1931 |
There'll be no one in the house
Save for twilight. All alone,
Winter's day seen in the space that's
Made by curtains left undrawn.
Only flash-past of the wet white
Snowflake clusters, glimpsed and gone.
Only roofs and snows, and save for
Roofs and snow - no one at home.
Once more, frost will trace its patterns,
I'll be haunted once again
By my last-year's melancholy,
By that other wintertime.
Once more I'll be troubled by an
Old, unexpiated shame,
And the icy firewood femine
Will press on the window-pane.
But the quiver of intrusion
Through those curtain folds will run
Measuring silence with your footsteps,
Like the future, in you'll come.
You'll appear there in the doorway
Wearing something white and plain,
Something in the very stuff from
Which the snowflakes too are sewn.
Translated by Alex Miller |
